«Обнимаю, целую, ласкаю мою подругу, мою жену; не забывай меня, не забывай, не отвыкай! Каплет с крыш, весенний шум, но взглянешь на окно, там зима. Приснись мне, дуся!», — за шесть лет брака Антон Чехов написал Олге Книппер почти 400 писем. Не забывай, не отвыкай — они писали так друг другу, потому что жили порознь, в разных городах, и отвыкнуть было не мудрено…
Жена как луна
Чехов никогда не мечтал о такой семье, в которой они с женой не будут отходить друг от друга. Он писал:
«Дайте мне такую жену, которая, как луна, будет являться на моём небе не каждый день».
С Ольгой Книппер он познакомился уже смертельно больным, и она стала последней страницей его жизни. Он впервые увидел Ольгу в Художественном театре в роли царицы Ирины и был потрясен:
«Голос, благородство, задушевность — так хорошо, что даже в горле чешется. Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину».
Но в Москве Чехов оставаться не мог. К этому времени он по рекомендации врачей уже прочно поселился в Ялте. А Книппер могла жить только в Москве: здесь была сцена, зрители, поклонники…. Все, что оставалось Писателю и Актрисе, это короткие встречи, долгие проводы и теплые письма.
Устала от этого скрывания!
И вот сначала они гуляли по Ялте, точно как в чеховских пьесах: с долгими разговорами, паузами, в которых имеет значение каждый жест, каждый взгляд. Потом поехали в Москву и несколько дней провели там вместе. Чехов уехал, Ольга сдалась первой. Она не находила себе места без него, вся прежняя жизнь быстро стала неинтересной. Актриса нарушала все правила и написала Писателю первой. И он ответил:
«Кланяюсь Вам низко, низко, так низко, что касаюсь лбом дна своего колодезя, в котором уже дорылись до 8 сажен. Я привык к Вам и теперь скучаю и никак не могу помириться с мыслью, что не увижу Вас до весны…» 
Потом он приехал к ней в Москву, потом она к нему в Ялту. В этот приезд они сблизились, потом уже писали друг другу чаще и называли друг друга на «ты». Они старались скрывать свой роман, но, кажется, все вокруг только о нем и говорили. Ольга хотела, чтобы они поженились, Чехов по своему обыкновению не отвечал ничего определенного, тянул, отмалчивался. Он и правда не хотел брака, а еще он был отличным диагностом и знал, что осталось ему немного. Но звал ее в гости. А она вдруг взбунтовалась:
«Я устала от этого скрыванья, мне тяжело это очень, поверь мне. Опять видеть страдания твоей матери, недоумевающее лицо Маши (сестры писателя) — это ужасно! Ты всё молчишь».
Чехов сдался. Они с Книппер поженились, единственное: он настоял на тихой церемонии и на том, чтобы особо не афишировать сам факт бракосочетания. Их женитьба, в сущности, ничего не меняла.
Письма о чем-то большем
Книппер так и жила в Москве, Чехов жил в Ялте. Они редко виделись, их связывала только тонкая ниточка писем:
«Что бы ни случилось, хотя бы ты вдруг превратилась в старуху, я всё-таки любил бы тебя — за твою душу, за нрав.
Пиши мне, пёсик мой! Береги твоё здоровье.
Если заболеешь, не дай Бог, то бросай всё и приезжай в Ялту, я здесь буду ухаживать за тобой. Не утомляйся, деточка», — писал он ей. Он никогда не просил жену бросить сцену, понимал, как важна для нее работа.
В Москве про Книппер рассказывали самые неприятные вещи. Что за Чехова она вышла, чтобы получать главные роли в ее пьесах, что Немирович-Данченко — ее любовник, и благодаря Ольге все пьесы Чехова — в репертуаре его театра. Ольга и правда не была самой верной женой в мире. Однажды на гастролях в Петербурге она упала, и это привело к тяжелейшей операции и потере ребенка. Ольга ничего не сказала мужу, он узнал обо всем из письма врача и понял, что отцом этого ребенка он быть никак не мог.
Впрочем, об изменах Ольги он догадывался и раньше, даже знал наверняка. Но не опускался до ревности, разве что писал ей в своей обычной чеховской манере, пряча боль за насмешливостью:
«Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прошу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно.»
Но все ее романы были как будто не всерьез, не по-настоящему. Любила она только мужа.
Читайте также: Ненавижу, люблю. Даниил Хармс и Эстер Русакова.
«Антонка, родной мой, сейчас стояла перед твоим портретом и вглядывалась, села писать и заревела. Хочется быть около тебя, ругаю себя, что не бросила сцену. Я сама не понимаю, что во мне происходит, и меня это злит. Неясна я себе.
Мне больно думать, что ты там один, тоскуешь, скучаешь, а я здесь занята каким-то эфемерным делом, вместо того чтоб отдаться с головой чувству.
Что мне мешает?!».
А он отвечал:
«Ты нисколько не виновата, что не живёшь со мной зимой.
Напротив, мы с тобой очень порядочные супруги, если не мешаем друг другу заниматься делом.
Ведь ты любишь театр? Если бы не любила, тогда бы другое дело».
И еще Чехову нравилось, что Ольга твердо сама стоит на ногах и хорошо зарабатывает — как человек, содержащий большую семью, он это очень ценил.
Антон Павлович знал, что его время уходит, и старался каждую минуту отдавать писательству. И любовь жены к театру он хорошо понимал и уважал: сначала Дело, потом все остальное.
«Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству», — писал он ей.
Последние дни Чехова Ольга провела с ним. А потом отказалась от его наследства в пользу Маши Чеховой. Маша стала богатой и независимой. Ольга продолжала служить театру и никогда больше не вышла замуж. Она слишком хорошо понимала цену Чехову — равных ему не было. Годы с ним были удивительным подарком судьбы.
«Эти мучительные шесть лет остались для меня светом и правдой и красотой жизни…»
